Аристотель считал, что Бог существует вечно как чистая мысль, счастье, полное самозавершение без каких-либо неосуществленных целей. Чувственный мир, наоборот, несовершенен, но он обладает жизнью, желанием, мыслью несовершенного рода и стремлением. Все живые вещи в большей или меньшей степени осознают Бога и их влекут к действию восхищение и любовь к Богу (Аристотель, 1975).

 Развивая эту мысль, Лейбниц впоследствии скажет:

«Последнее основание вещей – коротко его называют Богом» (цитируется по: Бофре, 2007, с. 160).

- Следующий модус константы начинает свою явную реализацию с Нового времени. Когда сакральность подвергается осмыслению и критике со стороны рациональности, монотеистический Бог «отмысливается» к тому периоду времени практически полностью, и на смену ему приходит Бог деистический (Дугин, 2002).

Бог умер, ввиду того что его убили люди, «они убили его, связав его величие со своими мелкими стремлениями к награде и тем самым умалив его самого» (Хайдеггер, 2006, с. 278).

В этот момент мифологическое мышление начинает переход в свое латентное состояние. Окончательное исчезновение мифологического сознания, вероятно, является невозможным, но это правило действует только в пределах человеческого существования.

Появление существа, не имеющего мифологического сознания, становится возможным по средствам развития технологий клонирования. Именно в отсутствии пласта мифологического сознания, лежит самая большая угроза такого существа.

В настоящее время мифологическое сознание, находится в латентном режиме.

Хотя, наблюдая за современными тенденциями, можно констатировать некие попытки возвращения к предыдущим модусам константы, что, к сожалению, во многих случаях приводит к таким аберрациям, как например New Age.

Описанная нами выше константа мифологического сознания, будет основополагающей для всех переменных, непреложно из нее вытекающих.

Первая переменная мифологического сознания, которую хотелось бы выделить – это переменная, отрицающая конечность существования, феномен смерти либо полностью, либо частично эвфемезируется этой переменной.

Вероятно, здесь необходимо обратится к системе l'imaginaire Жильбера Дюрана, которая делится на два режима – это diurne, «дневной режим» и nocturne, «ночной режим».  Diurne, «дневной режим» включает в себя только одну группу мифов – героические мифы.

Nocturne, «ночной режим» состоит из двух групп мифов (мистических и драматических). И те и те являются «ночными», то есть разделяют некие общие характеристики (режима), но различаются по внутренним свойствам.

Имея дело со смертью, рассматриваемая  переменная мифологического сознания прибегает именно к режиму Nocturne. Так как «дневной режим» постулирует идею разорванности и разделения, что приводит впоследствии к возможности появления представления о том, что смерть – это конечная инстанция, за которой ничего более не следует (Дугин, 2010).

Модусов, присущих данной переменной, также можно выделить три:

- Модус, в логике которого распространяется идея тотального метампсихоза, реализующая себя во многих системах мифов. Самое яркое  проявление такой работы модуса, которое дошло до нас, мы находим в индуизме.

- Второй модус переменной проявляет себя в христианском мировоззрении, с  его двумя (тремя) мирами посмертного существования человеческой души и эсхатологической концепцией.

Переход от одного модуса к другому не означает тотальный отказ от наработанных ранее систем. Второй модус данной переменной, пока еще может в любой момент попытаться вернутся в первый, обозначенный нами модус, посредствам мистических учений внутри самих религий Откровения.

Например, в иудаизме отсутствует сатериология, а в Каббале – эзотерическом учении иудаизма, отрицается единый Бог – творец, непреложно присутствующий в иудаизме, имеются неприемлемые для иудаизма магия, оккультизм, астрология, и идея сатериологии.

В суфизме, мистической ветви ислама, присутствует все та же идея метампсихоза, категорически отрицаемая ортодоксальным исламом.

Живший в Xвеке Мансур аль-Халлай, один из наиболее известных суфийских мыслителей, в своей лирике часто затрагивал интересующую нас тематику переселения души:

«Я сотни раз прорастал травой по берегам стремительных рек.

Сотни тысяч лет я рождался и жил во всех телах,

что есть на Земле» (цитируется по: Роузен, 2008, с . 61).

Еще более яркую иллюстрацию идеи реинкарнации в мистических ответвлениях ислама мы видим у Халал уль-дин Руми:

«Я умер камнем и воскрес растеньем,

Я умер растеньем и воскрес животным,

Я умер животным и стал Человеком.

Чего мне страшится?

Разве смерть обокрала меня?» (цитируется по: Роузен, 2008, с . 64).

Христианский мыслитель Ориген во многих своих идеях также был очень близок к метампсихозу и реинкарнации.

Он учил, что душа живет и до рождения тела. Душа нематериальна, поэтому у ее жизни нет ни начала, ни конца. По поводу веры в Судный день и последующее воскресение мертвых, Ориген полемизировал с ортодоксами веры:

 «Как можно восстановить мертвые тела, каждая частица коих перешла во множество иных тел? — Которому из тел принадлежат эти молекулы?» (цитируется по: Роузен, 2008, с . 47).

- Следующий модус первой переменной мифологического сознания, функцией которой выступает работа с необходимостью смерти, начинает свое развертывание конвенционально с эпохи Нового времени. Вся переменная, постепенно переходит в латентное состояние, и главенствующей становится идея, следуя которой человек проживает только одну жизнь, только в одном мире, и после смерти он превращается в абсолютное ничто.

В современных тенденциях изменения мысли, возможно, наблюдать идею смерти уже самой смерти.

Вероятно, все существующие и существовавшие мифологические системы, создавались/создаются во многом для объяснения – преодоления смерти и ее необходимости.

Для выхода за пределы, очерченные смертью, вырабатываются две разновидности мифологических систем, которые условно можно обозначить как:

- мистическая система, видит (вероятно, неосознанно) в существовавшем/существующем мифе возможность избежать необходимости смерти, посредствам возвращения к предшествующим модусам переменной и константы в целом;

- рационалистическая система, считает существовавшие/существующие мифы устаревшей моделью, не способной дать желаемое освобождение от смерти и создает, по ее мнению, более приспособленные для этой задачи мифы, процесс этот происходит так же неосознанно в большинстве случаев.

Соответственно две выше обозначенные системы функционируют в разных режимах l'imaginaire. Мистическая система соответствует ночному режиму, а рационалистическая – дневному.

Вторая переменная мифологического сознания отвечает за самоопределение и самопонимание человеком себя.

Человек в дискурсе мифологического сознания осознается как потенциальная всевозможность, включающая в себя неограниченное количество модификаций.

В данной переменной, так же как и во всех выделенных в дальнейшем, можно выделить три модуса ее существования, которые неразрывно связанны через переменную с константой и с ее переходами в разные модусы:

- Первый модус второй переменной, это как мы уже обозначили, человек как всевозможность. Пользуясь категориями Средневековой философии, человек как микрокосм. Он заключает в себе все проявленное и не проявленное, и в то же время может стать как тем, так и другим. Эта идея неразрывно связана с первым модусом первой переменной, и первым модусом константы.

Так же с этим модусом переменной, неразрывно связан институт инициаций, процесс перехода из одного состояния в другое.

- Второй модус начинает свою активную реализацию в христианском мире.

В этом модусе, человек осознает себя как творение Бога. Он получает рамки, его существование по существу определяется выбором доброго либо злого пути, эти две категории, а именно добро и зло, в христианстве получают четкое осмысление, чего не было в предыдущем модусе.

Четкая бинарность понятий добра и зла имеется также в зороастризме, который не входит в фокус рассмотрения данной статьи.

После смерти человека, его душа не претерпевает серьезных изменений (если не брать в рассмотрение, относительно поздно появившуюся концепцию «Третьего мира» в католицизме), она либо созерцает Бога, либо мучается в адском пламени, но в большинстве случаев остается все же душою человеческой.

Однако, как в восточной, в большей степени, так и в западной, в меньшей степени, ветви христианства присутствует возможность теозиса – обожения, достичь которого можно пройдя очищение и испытав озарение.

Святой Афанасий Великий писал, что «Бог стал человеком, и потому человек должен стать богом».  

Вероятно, теозис по своей идеи относится к мистической системе с характерным для нее способами и попытками возврата к предыдущим модусам.

- Третий модус, также берет свое начало в философии Нового времени. Идея Бога отрефлексировывается полностью, в какой-то степени ее заменят идея Разума. Человек определяется как человек, благодаря своей способности мыслить.

Эта концепция человека, во многом сохранилась и в наше время, хотя сейчас она подверглась фундаментальной деконструкции, с элементами возврата к мифологическому сознанию. Но эти элементы также представляют, на наш взгляд, аберрацию.

Третья переменная мифологического сознания – это представление о Другом.

Мифологическое сознание осознает образ Другого двояко. С одной стороны под личиной Другого может скрываться в принципе кто угодно, в том числе и божество.

По мере изменения данной идеи, Другой осмыслялся не как возможность божества, но непременно как тот, кто находится под его покровительством. Эта функция мифологического сознания во многом и предопределяет распространенный у всех народов институт гостеприимства.

В Скандинавии в период пребывания мифологического сознания в актуальном состоянии, считалось, что под видом бедного странника или уродливого карлика Один, верховное божество скандинавского пантеона, бродит по свету, и плохо будет тому, кто, забыв законы гостеприимства, оттолкнёт его от своего порога.

В Швеции обычай гостеприимства был даже причислен к официальным повинностям. Оказывать «гостеприимство» обязаны были бонды, а также феодально-зависимые брюти и ландбу. От этой повинности освобождались только члены сословия фрэльсе.

Согласно "Уппландслагу" (свод областных шведских законов), от «естнинга» – гостеприимства освобождались только «королевские имения, имения епископов, имения рыцарей и имения тех мужей, [кои] служат на боевых конях» (Справочник терминов, 2006).

Свидетельства отношения к странникам и гостям как к возможному божеству мы можем найти и в народной литературе XIXвека, в частности бретонской и русской.

В сборнике бретонских христианских легенд Люзеля есть легенда: "Бог, башмачник и жадная женщина". Речь в ней идет о трех путешественниках: Боге, св. Петре и Иоанне Предтече. Однажды они попросили ночлега в хижине бедного башмачника. Хозяин дома и его жена разделили с гостями свою скудную трапезу и позже отдали им для ночлега свою единственную постель. Спаситель вознаградил гостеприимных хозяев, совершив для них чудеса (Ярославский, 2004).

В то же время жадная соседка, узнав об этом, решила обогатиться. Она пригласила странников к себе домой и сделала им шикарный прием, но так как делала все с корыстными намерениями, то не получила ровным счетом ничего.

Сходную легенду можно обнаружить в сборнике известного русского собирателя XIX века А. Афанасьева «Народные русские сказки», которая называется «Странствующий Христос». Христос и св. Петр, переодевшиеся в нищих, не нашли приюта в доме богатой женщины, но были приняты бедной вдовой. В результате, Бог подарил ей за гостеприимство 60 золотых монет (Афанасьев, 1984, с. 235).

С другой  стороны, образ Другого может четко маркироваться как негативный и враждебный. Вероятно это связано с сакральной географией народа, т.к. каждая сторона света населялась мифологическим мышлением, определенными персонажами, которые зачастую были агрессивно настроены к людям. Не только народ был локализован географически, но также географически локализовывались и боги этого народа, несомненно, враждебные к богам другого народа и к другому народу в целом.

Седьмой подвиг, совершенный Гераклом, иллюстрирует данное положение:

«Вы в Египте, – сказали  им жители, спешившие в храм на праздник, – а   правит Египтом великий Бузирис, могучий и грозный царь».
        Геракл попросил отвести их к царю. Но едва чужеземцы вошли во дворец, как были схвачены и закованы в цепи.
       «Ты пришел вовремя, чужеземец,— сказал ему властитель Египта.— Сегодня праздник в моей стране, и я принесу тебя и твоих спутников в жертву нашим богам».

«Боги не принимают человеческих жертв», — возразил ему Геракл.
        Бусирис засмеялся:

«Не одну сотню лет в Египте приносят в жертву всех чужеземцев, и боги пока не разгневались на нас. Мы, египтяне, превзошли все народы в благочестии, и не тебе нас учить»» (Кун, 1988, с.129).

Отсюда частое упоминание в письменных источниках, о разрушении сакральных объектов, принадлежащих враждебным народам, во время войн.

Интересный пример дает нам русская былина о ссоре Ильи Муромца и князя Владимира:

И он берет-то как свой тугой лук разрывчатой,
А он стрелочки берет каленые,
Выходил Илья он да на Киев-град,
И по граду Киеву стал он похаживать
И на матушки божьи церкви погуливать,
На церквах-то он кресты вси да повыломал,
Маковки он золочены все повыстрелял (Сборник былин, 1988, с. 103).

Так приблизительно выглядит восприятие образа другого в первом модусе третьей переменной.

Второй модус, разворачивающийся в христианстве, во многом сохраняет практически все атрибуты первого модуса. Из актуального состояния образ Другого, в котором может скрываться все что угодно, переходит в латентное. Это не отменяет института гостеприимства, но приводит к его переосмыслению, к частичной утрате им сакрального компонента. Теперь странник мыслится только как гость от Бога.

В Ветхом и Новом Завете можно встретить интересные рудименты представлений о Другом как о всевозможности. Подтверждение данному положению мы находим в истории Авраама, удостоившегося однажды чести принять под видом странников Господа и двух ангелов (Библия, Быт 18:1-8); племянник Авраамов, Лот, оказал гостеприимство проходящим странникам, которые также были ангелы (Библия, Быт 19:1-3); сам Иисус Христос говорил:

 «Кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды во имя ученика, не потеряет награды своей» (Библия, Мф 10:42).

Холодность же гостеприимства отождествляется Господом с холодностью к Нему Самому:

«Странником был, говорит Он, и не приняли Меня, наг был и не одели Меня, болен и в темнице и не посетили Меня» (Библия, Мф 25:43).

Образ Другого как врага не теряет своей остроты и феноменально практически не меняется в христианстве. Главными врагами остаются иноверцы, во всевозможных своих проявлениях, как за пределом ареола христианского мира, так и внутри его.

В третьем модусе, наблюдается утрата положительного образа Другого, особенно это становится заметно с глобальным распространением капитализма с характерной для него идеей конкуренции. Homo homini lupus est – выражение, четко демонстрирующее сложившуюся ситуацию.

Образ Другого как врага, напротив достигает мировых масштабов. Самый яркий пример такого виденья мира – это внешняя политика, проводимая США в настоящее время, и в целом внешнеполитическая линия «цивилизаций Корабля» если использовать тезаурус геополитики, с характерным для этих народов восприятием Другого как пирата - грабителя.

Четвертая переменная, которую хотелось бы вывести – это переменная, конструируемая мифологическим сознанием при объяснении социально-общественного феномена. Общество иерархиезируется мифологическим сознанием, самой яркой дошедшей до нас моделью такого общества, опять же будет выступать общество индийское, с его делением на касты.

Хотя, Рене Генон утверждает что, «индусская традиция учит, что в начале времен была одна-единственная каста, носившая название «Хамса» ("Лебедь"); это значит, что все люди обладали тогда от рождения той высокой степенью духовности, которая символически обозначена в самом названии их касты, как бы воспаряющей над разобщенностью четырех теперешних каст» (Генон, 2008, с.303).

Каждая из каст имела свой путь выхода к Абсолюту, за пределы колеса перерождений. Схожие моменты мы можем найти и в европейском мифологическом пласте.

Из этого модуса, от части всеобщего равенства возможностей достижения Абсолюта, переменная переходит во второй модус, ярко реализовавшей себя в эпоху Средневековья и христианской цивилизации.

Структура феодального Средневековья, во многом напоминала собой структуру первого модуса четвертой переменной. Три страты общества, молящиеся, воюющие и работающие также имели разные пути достижения Бога. Хотя со временем, «глупость» и юродивость в европейском мире перестала приравниваться к святости. Приблизиться к Богу постепенно стало возможно лишь благодаря разуму и финансовому благополучию, а не вере, с этого момента Бог как таковой становится необязательным, и вся общественная иерархия начинает постепенно выстраиваться на капиталистических отношениях.

Третий модус рассматриваемой переменной, начинается, вероятно, во Франции с периода правления Филлипа Красивого, и подчинения власти духовной власти светской (Генон, 1996, с. 34). И как мы уже упомянули, весь третий модус четвертой переменной, осмысляет людей посредством их финансового благополучия. Ярким примером тому служит современное западное, и во многом российское общество, и в целом «общество потребления».

Пятая переменная – это взаимоотношение полов, постулируемое мифологическим сознанием.  Мужчина и женщина, живущие в актуальном режиме мифологического сознания, осознают себя как некая персонификация божественной Первопары. Например, в тантризме партнер воспринимается как воплощение божества.

Все совместное бытие мужчины и женщины направленно на возможность достижения андрогинного состояния, которое предшествовало осознанной разделенности, и отражается в образе мифологической Первопары.

В западноевропейском христианстве, во времена Средневековья, образ женщины стал мыслиться церковью, зачастую, крайне негативно, в ней видели опасность. Латинская поговорка того времени  гласит «feminamorsanimae» – женщина есть смерть для души.

 Вероятно, это явление связанно с двузначностью сексуального опыта, так как в нем заложена отрицательная потенция для тех, кто стремится к преодолению естества, к божественному знанию, Откровению. Так как «Я» посредством сексуального опыта может «открыться» не только миру божественному, что в западном христианстве практиковалось всевозможными мистическими течениями, но и миру низшему.  

У христианских каббалистов, чье мировосприятие формировалось во многом опираясь на первый модус переменной и константы в целом, мы можем найти интересный образ сопричастности мужского и женского начала друг другу. Дихтель Иоганн, конец XVIвека дает следующее описание:

«…сначала Господь сотворил двух бесполых существ, напоминающих внешне людей. И созерцал их Господь, и понял, что чего-то не хватает. И после этого Он вырыл и достал между ног Лилит некоторое количество вещества, глины, земли и создал из этого гениталии Адама» (цитируется по: Головин, 2005).

В третьем модусе переменной, который следует за эпохой Средневековья, женщины постепенно эмансипируются, и начинают присваивать себе качественные характеристики мужчины, что лишает женщину возможности оставаться собственно женщиной, а не становится кем-то инаковым, еще не мужчиной, но уже и не женщиной. Во многом такая ситуация происходит по причине тотальной беспомощности мужского пола, его деградации в своих качественных проявлениях.

Мужчина перестал отвечать тем архетипам, которые исконно формировались в женском коллективном бессознательном. К. Г. Юнг выделяет три аспекта Анимуса – Мужского архетипа, конструируемого женским бессознательным – это Мужчина – Мудрец, Мужчина – Воин, Мужчина – Ребенок.

Таким образом, происходит постепенное стирание половых различий, и возможность появления третьего пола. Яркое проявление такого нивелирования мы находим в моде, например, так называемый стиль Unisex. Но в отличие от андрогина, бытовавшего в первом модусе переменной, являющего собой зачастую с большим трудом достижимый Идеал, современный третий пол, как раз наоборот, вероятно выступит как квинтэссенция пороков обоих полов.

Отблески той угрозы, о которой предупреждала латинская поговорка, можно обнаружить на самом профаническом уровне, представленном в сексуальном опыте современных поколений, занятие сексом используется для достижения тех же целей что и употребление наркотиков (уточним, что речь идет о современном пандемическом употреблении наркотиков), то есть ради того, чтобы благодаря обостренности чувств, получить иллюзорные подтверждения собственного существования (Эвола, 2009, с. 369).

Но и в настоящее время, мифологическое сознание не скрывается безвозвратно, так как, в пику третьему полу, еще поддерживаются нормальные семейные и межполовые отношения. Хотя, к сожалению, нормальные отношения скоро могут перейти в раздел неполиткорректных в рассматриваемых нами странах.

Вероятно, описанная нами константа со всеми ее модусами, и переменными, которые в свою очередь также обладают модусами, можно в целом соотнести с Бытием Мартина Хайдеггера, и с его положениями Seinsvergessenheit(забвение Бытии) и Seinsverlassenheit(оставленность Бытием).

Феноменология оставленности Бытием и его забвения, частично можно проиллюстрировать в следующем отрывке из философии Хайдеггера:

«История есть история бытия, и те, кто, ощутив этот просвет отказа, глядят на него в растерянности - те так и продолжают бежать от его осмысления, так и остаются беглецами, которые, столь долго одурачиваясь сущим, становятся настолько чуждыми бытию, что даже не могут с основанием ему не доверять. По-прежнему оставаясь в полном порабощении у якобы издавна гонимой метафизики, они ищут пути к чему-то сокрытому в глубине и сверхчувственному. Они бегут в мистику (всего лишь противоположение метафизики) или (потому что продолжают просчитывать) обращаются к «ценностям». «Ценности» же представляют собой идеалы, окончательно превращенные в нечто просчитываемое и годные к употреблению для одной только оборотистости: культура и культурные ценности как средства пропаганды, произведения искусства как предметы, пригодные для демонстрации успеха, и как материал для декораций на парадных каретах во время каких-либо торжественных шествий» (Хайдеггер, 2006, с. 25).

Делая вывод, необходимо отметить что:

- Все переменные мифологического сознания, выделенные нами органически взаимосвязаны с константой.

- Переход переменных из одного модуса пребывания в другой, обусловливается переходом в разные модусы константы. Ее переход и предопределяет скудеющий за ним переход переменной.

- Мифологическое сознание по мере перемещения из одного модуса в другой, постепенно все более и более переходит в латентный режим своего существования.

- Мифологическое сознание не исчезает в человеке полностью, и зачастую находит выход в современном десакрализованном мире в виде всевозможных искаженных проявлений, будь то внешняя политика, отношение к смерти, Другому и т.д.

Список литературы:

1.    Аристотель. Метафизика. Соч. т 2, М., 1975

2.    Афанасьев А. Н. Народные русские легенды. М., 1984

3.    Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового завета. М., 1989 

4.    Бофре  Ж. Диалог с Хайдеггером. Греческая философия т 1, С-П., 2007

5.    Генон Р. Духовное владычество и мирская власть. М.,1996

6.    Генон Р. Символика креста. М.,2008

7.    Головин Е. В.  Лилит.   В чем опасность, которая заключается в женщине, и что это такое. Код ступа: http://arcto.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=1531

8.    Дугин А. Г. Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли. М., 2009

9.    Дугин А.Г. «Структурная социология» М., 2010. Код доступа: http://konservatizm.org/konservatizm/sociology/180509172730.xhtml

10.                  Дугин А. Философия традиционализма. М., 2002

11.                   Кун Н. А. Легенды и мифы древней Греции. Душанбе.,1988

12.                   Роузен С. Реинкарнация в мировых религиях. М., 2008

13.                   Сборник былин. М.,1988

14.                   Справочник терминов.  Код доступа: http://www.ulfdalir.ru/terms#

15.                   Хайдеггер М. «Ницше» т. 1, С-П., 2006

16.                   Хайдеггер М. «Ницше» т. 2, С-П., 2006

17.                   Эвола Ю. Лук и булава. С-П., 2009

18.                   Ярославский Е. Некоторые аспекты феномена гостеприимства в русской и бретонской традициях XIX века. Код доступа: http://www.breizh.ru/research/aspects.htm