Эллины и эллинистические традиции в церковной культуре Византии IXв

Наталия Панина

Аспирантка кафедры искусствоведения Академического института им И. Е. Репина

В современной византинистике господствует избирательное отношение к универсальным идеям интегрального традиционализма. Возможно, это связано с несоответствием отдельных элементов в мировоззрении Рене Генона христианской картине мира. По мнению Аркадия Малера, некоторые принципы интегрального традиционализма противоречат православной картине мира. Традиционализм Генона предполагает регрессивность человеческой истории от Земного Рая к Земному Аду, существование обезличенного Абсолюта и отрицание двуединой природы Христа[1].

В то же время, многое из наследия Рене Генона прочно вошло в современное представление о традиционализме, и на этом основании используются учеными. Это и поиск истоков Традиции, и исследование разных уровней этого явления, и акцентирование сакрального значения. Чаще всего речь идет об обращении к священному источнику, под которым подразумевают «славное прошлое ромеев», греко-римские традиции или святой источник веры. Если вспомнить критическое замечание Генона в адрес традиционалистов, то и в работах византинистов можно найти схожие утверждения об утрате в византийской культуре первоначального смысла многих античных образов.

 Отголоски концепции традиционализма  могут содержаться уже в самой форме изложения исследований. Так, Генри Мэгуайр в эссе «История византийского искусства второй половины ХХ века» по-своему интерпретирует книгу Джона Рёскина «Семь Светочей архитектуры». Говоря о Рёскине, он подчеркивает этические принципы его суждений и непрерывный поиск ценностей в искусстве. Генри Мэгуайр использует в структуре своего эссе глубоко традиционалистскую идею семи светочей. Он настаивает на необходимости неформального подхода к византийскому искусству. И как бы поощряет искусствоведов, говоря: «Нет ничего удивительно в том, что работы Рёскина, ... должны войти в моду»[2].

Традиционализм как мировоззрение, утверждающее необходимость передачи, соблюдения и почитания традиций был характерной особенностью византийской культуры. Античная традиция там никогда не умирала, а церковная традиция, по сути, неизменна. Поэтому, можно говорить как о традиционализме в отношении к эллинистическому наследию, так и о наполненном его отголосками церковном – христианском традиционализме.

Среди российских искусствоведов наиболее полно концепцию византийского традиционализма высказала В. Н. Залесская. Она связана с понятием «византийский антик», который, по ее словам, выступает то как чистый традиционализм, как инерция ремесленной традиции, то как символ, то как ересь[3]. Традиционализм, по ее мнению, «был следствием как сознательного консерватизма византийского общества, так и инерции ремесленной традиции, а в отдельных случаях и отражением большой политики»[4]. С точки зрения интегрального традиционализма наиболее интересны ее исследования «усложненного антика», в котором мифологические сцены могли передавать «высшие истины»[5].  К X-XIIв. символика образов усложнилась настолько, что стала понятной только для интеллектуалов сопоставимых по уровню с окружением патриарха Фотия или Константина Багрянородного[6].

К определению традиционализма В. Н. Залесской можно добавить еще один важный аспект. Начиная с IXв., ромеи, хотя и с некоторыми оговорками, признают себя эллинами. Само это явление в византийской культуре является воплощением традиционализма. Об этом свидетельствует 205-ый трактат из «Амфилохий» (письмо к Феодору игумену), в котором Cв. Патриарх Фотий затрагивает вопрос о различиях в иконописании у разных народов[7].

Патриарх Фотий, порицая сомнения и доводы иконоборцев, пишет о том, что несходство изображений объяснимо и не всегда вредит истинности иконы. В качестве примера приводятся утверждения греков, римлян, индийцев и эфиопов о явлении на землю Христа в образе подобном им. При этом, он видит общность природы, ума, слова и «смешения души с телом» у «ромеев» и эллинов.

Полное переосмысление византийцами своей идентичности произойдет только к середине XI в. во многом благодаря деятельности Михаила Пселла. В IX в. патриарх Фотий еще очень осторожно рассуждает об общности с эллинами. Тем не менее, это была одна из первых попыток осмысления единства греческой и византийской культуры. Судя по сохранившимся письмам, около Фотия сформировался своеобразный круг интеллектуалов – учеников и собеседников. Подобный круг интеллектуалов – эллинофилов образовался и при Константине Багрянородном. И можно предположить, что в этой среде постоянно развивалась идея культурного единства с эллинами. Утверждение родства с эллинами - это еще древнеримская традиция. Она была связанна с «троянской легендой» о происхождении римлян, в которой упоминалось о присутствии греков на месте основания Рима. Свидетельства об этом можно найти в «Энеиде» Вергилия, в «Метаморфозах» Овидия и у Плутарха в биографии Ромула[8].

Кроме того, для патриарха Фотия принадлежность к традиции являлась критерием истинности. Он видит в ней источник мудрости, хотя и упоминает о существующих несоответствиях христианскому миропониманию. «И хотя во многом, и даже самом главном, они различаются»[9].

Автор письма не отходит от традиции элитарной беседы, выявляющей образованность ее участников. Обращение к эллинской мудрости свойственно его риторике. Здесь прослеживается связь с paideia – особой системой образования византийской аристократии, выработавшей традицию обращения в беседах к литературным и визуальным образам эллинистического наследия. Более глубокие познания в античной культуре отличали аристократию от низших слоев и, в особенности, от варваров.

Нельзя забывать и то, в какой обстановке были написаны эти слова. Противники патриарха называли его «эллином». И это звучало как оскорбление. После христианизации Римской Империи этноним «эллины» был вытеснен этнонимом «ромеи», а эллинами стали называть греков – язычников. Заявление о родстве с эллинами в IX в. было невозможно без существенного – «главного» уточнения о восторжествовавшем христианстве.

Фотий, наставляющий собеседника в борьбе с иконоборцами, выступает в своем послании, прежде всего как патриарх. Он делит мир на иконоборцев и иконопочитателей. По словам Фотия, эллины-язычники имели много общего с ромеями. А иконоборцы даже превосходили эллинов в пренебрежении к вере. Одним из приводимых им доводов в защиту разнообразия в иконописи была идея о том, что даже эллины не стали бы отрицать икон из-за их различий.

Традиционализм выступает здесь в утверждении родства с эллинами - родства, прежде всего, интеллектуального. Как Гиппий из Элиды (диалог Платона «Протагор» 337)[10] говорит о родстве «мудрейших из эллинов», так и Фотий, подчеркивая единство культур, говорит о схожести ума, слова и понимания образа. Но, тут же патриарх уточняет, что в самом главном они расходятся.

Интересно, как происходит постепенная градация отношения к термину «эллины» в этом письме: от крайне негативного отношения к ним как к язычникам, до упоминания о существовании эллинов- христиан. То, что эллины считают Христа похожим на них, стирает с этого слова языческую окраску. Эллины здесь христиане. Слово эллин употребляется как этноним, вне критической оценки. Таким образом, термин «эллин» выступает здесь то как название язычников, то как этноним.

Если рассмотреть существование античных традиций в церковной культуре, то, начиная с IV века,  акцент ставился на их вспомогательную функцию в деле спасения. В церковной среде звучали слова о несомненной пользе, которую принесли богословию и церковному искусству многие элементы античного наследия. Об этом говорили: Климент Александрийский, Василий Кесарийский и Григорий Назианзин.

         В IXв. эллинистические традиции приобретут еще более высокое значение.  Произойдет осмысление языческого прошлого как Божьего промысла. В послании Константинопольского патриарха Фотия к КАТОЛИКОСУ ВЕЛИКОЙ АРМЕНИИ Захарии содержится утверждение о том, что источником «удивительной мудрости» греков является Бог. И даже заблуждения (язычество) эллинов были частью промысла Божьего, «чтобы они [от маловерия] быстро и охотно перешли к поклонению Святой Троице и приобщались бы ныне Великого Агнца и Даров Тела и Крови Христа Нашего Господа...»[11]«...благодать Божия с ранних времен дана нашей греческой землe и Святой Дух, начиная с первых же Святых учителей, предпочтительно почил на греках...»[12].

Наряду с этим, в послании высказывается уже устоявшееся мнение о необходимости греческой мудрости для «глубокого понимания боговдохновенных писаний», «подобно тому как кузнец материал берет от железа и плотник от дерева»[13].

Это послание сохранилось только на армянском языке. Армянская церковь приписывает его патриарху Фотию. Его авторство не отрицается и в греческой традиции. Но, по мнению В.А. Арутюновой-Фиданян, «Послание» к Захарии от имени патриарха Фотия было подготовлено местной армяно-халкидонитской общиной, чтобы освятить его авторитетом планируемый в Ширакаване собор. Существует и предположение, что письмо было написано армянами-халкидонитами из окружения Фотия. В любом случае, это «Послание» было напрямую или косвенно связано с личностью патриарха Фотия и его воззрениями. Если даже предположить, что автором послания стал подражатель патриарха, то, несомненно, писалось оно в духе идей наполнявших эпоху Фотия.

Период так называемого Македонского ренессанса лишь приоткрыл глубину Замысла о предназначении эллинской культуры и эллинов в христианском мире. В традициях прошлого автор послания увидел их единственный источник – Бога.

Византийский традиционализм — это многоуровневое и во многом сверхрациональное явление. Но характер современных исследований в области византинистики не предполагает такой трактовки традиционализма. Наиболее вероятно, что приведенные документы получили бы следующее объяснение.

С приходом на престол Македонской династии в искусстве возобладало антикизирующее направление, подчеркивая право новой ветви правителей на власть. На основе греко-римских традиций была сконструирована особая система доказательств причастности к великому прошлому. И вероятно, слова об эллинской мудрости, исходящей от Бога, о почившем на греках Святом Духе еще больше возвеличивали императора ромеев.